 Существует группа мифов массового сознания, раскрывающих
распределительную утопию, выражающуюся словами «у нас что-то украли, и
мы это можем вернуть». Может, это украли богатые, может, иностранцы,
может, обворовала Россия – они были особенно популярны в начале 90-х.
Подобного рода мифы циркулируют постоянно, и не умрут никогда. Дело в
том, что они частично соответствуют действительности. Происходит как бы
короткое замыкание мифа и реальности – с выделением огромного
количества энергии. Потому любой политик, играющий на этом, «а давайте
это вернем», обязательно выигрывает. Показательны действия Юлии
Владимировны по возвращению вкладов, она ведь активно эксплуатировала
этот миф.
Есть еще один массив мифов об, условно говоря, «плохих объектах».
Любое социальное недовольство нуждается в каком-то толковании его
причин. Миф подсовывает некий объект, на который можно спроецировать
социальный негатив. Для фашистов это были евреи и коммунисты. Для
коммунистов – иностранные шпионы и «буржуи». Такие «плохие объекты»
есть у всех политических сил. Любая политическая сила, при отсутствии у
нее реальной позитивной программы чего бы то ни было, способна
идентифицировать себя характером выбора «плохого объекта». К числу
таких объектов можно, например, отнести «кучмизм», «кучманоидов» - как
их называл Луценко. В этом мифе обычный бюрократ Кучма вдруг вырастает
до размеров вселенского злодея, на которого навешиваются все грехи
существующего строя, весь негатив общества и так далее.
К подобного рода объектам можно отнести НАТО. Североатлантический
альянс, который, кстати, в глазах американцев – нечто европейское,
устаревшее и недееспособное, вдруг выдается за сущность мирового зла,
когда вешаются объявления, что состоится крестный ход против блока,
который «чужд всем восточнославянским народам». Очевидно, что блок
НАТО, став таким «плохим объектом», способен канализировать мощнейшую
волну социального недовольства.
Вокруг Тимошенко складывается сразу два мифа – миф ее как
Спасительницы и миф о Тимошенко как «плохом объекте», такая себе
«тимошенкофобия». Вспоминаю статью Инны Богословской «Защитите нас от
Тимошенко», как будто Тимошенко это какой-то восточный тиран или
коммунистический диктатор.
К «плохим объектам» относятся олигархи и кланы. Это вообще какие-то
мистические сущности, потому что слово олигарх и звучит-то как-то
нехорошо, вроде как аллигатор, чудовище из африканской сказки. То же
самое и «кланы» - никто их не видел, но все верят, что они есть
Мифы о плохих объектах подпитывают конспирологические мифы, теории
заговора. Считается, что злые силы нас обложили со всех сторон и
всячески вредят. Эти конспирологические теории вообще очень популярны,
и отнюдь не только в Украине. Например, в постсоветских странах прошла
волна «люстрации», чистки органов власти от бывших агентов КГБ,
«Штази», «Секуритате», принимались соответствующие законы и так далее,
что очень напомнило сталинские чистки или «охоту на ведьм» в
Соединенных Штатах в 50-е годы. К счастью, истерия подобного рода
Украину не задела.
Понятно, что все представляют себе демократию и свободу по-своему, и
очень трудно понять, где находятся границы одного, другого и третьего.
Потому, когда говорят про авторитаризм встает вереница типов
политических режимов, у которых весьма слабое внешнее сходство друг с
другом. Можно ли Де Голля сравнить с Франко или Лукашенко? Или сравнить
режим Пиночета с режимом Ниязова или Пол Пота? Это все весьма различные
модели социального управления, и только в крайне упрощенной
пропагандистской речёвке их можно окрестить одним словом.
Точно так же и словечко «тоталитаризм», придуманное Ханной Арендт –
до определенного момента это была работающая конструкция в рамках
либерального мифа. Но опять-таки, это слово не описывает конкретную
реальность, не описывает конкретный политический проект, который стоял
за проектом сталинского коммунизма или германского фашизма. Кстати, в
том и состоит работа политологов, политических обозревателей и
журналистов, чтобы постоянно «пришивать» понятия, пусть даже устаревшие
и просто ложные к переменчивой, неуловимой, непонятной реальности,
осуществляя акт коммуникации между властью и населением. Все они, в
какой-то степени – мифотворцы.
Кроме активно вбрасываемых мифов, есть ряд понятий, которые
используются, но фактически разваливаются на глазах, утрачивают силу.
Что бы вы поставили на первое место?
Я вспоминаю Валлерстайна, который сам – мощный мифолог и в то же
время деконструктор мифов. Он писал, что сейчас лишается смысла главный
миф – миф о « modernity », разделение на «прошлое и настоящее»,
«цивилизованное и иное», «государство, рынок, гражданское общество».
Все они теряют смысл «интеллектуальных маркеров». Они больше не
работают.
В этом радикальном сомнении Валлерстайн не одинок. Некоторые даже задаются вопросом – а было ли оно вообще, это «модернити»?
Приходит понимание, что понятия, которыми мы пользуемся, являются не
более чем метафорами, причем сконструированными специально, весьма
далекими от реальности – но для нас именно они и есть реальность. Мы не
можем отличать метафору от реальности, видим мир как бы через очки. Мы
говорим: вертикаль власти, и не задумываемся, почему не «горизонталь
власти», почему не «тело власти»? Мы проглатываем эти слова, не
понимая, чему они служат, какое видение мира создают. Мы говорим о
мифах, но в действительности любое понятие стало ненадежным, тем более
касающееся политики. Наш политический жаргон ими кишит, но когда в
реальности мы их не находим, то оказываемся в растерянности – что
делать, чтобы они были? Чтобы была свобода, демократия, парламентаризм?
В чем состоит почва для политических мифов – ведь если они существуют, для этого есть предпосылки?
Сегодня население дошло до той черты, когда оно готово обменять все
завоевания демократии на тот советский минимум, который оно когда-то
имело, на минимальную гарантированность существования. Потребность в
уверенности в завтрашнем дне стала выше демократии – и это является
благодатной почвой для мифов.
Однако не нужно думать, что от мифов можно избавиться. Мифы будут
всегда. Они позволяют создать приемлемую картину мира, чтобы просто не
сойти с ума. И все же я бы не сказал, что мифы нам необходимы, хотя бы
потому, что у нас нет законченной концепции человека и общества,
которое само является еще одним пустым понятием, употребляемое просто
за неимением лучшего
| 
